5 октября 2017 - Администратор
С Туремуратом Утеповым, известным аграрием из Камыстинского района и общественным деятелем, мы встретились на исходе уборочной кампании. Впрочем, разговор вышел не только об этом.
– Туремурат Кубекович, как прошла уборка зерновых в вашем хозяйстве?
– Уборочная в этом году началась хорошо. Хлеб получился неплохой, средний и лучше качеством, чем в прошлом году. В последние дни уборки, правда, немного помешали дожди. Никогда такого не было, чтобы в Камыстинском районе 5 сентября погода настолько испортилась: температура с 28 градусов резко опустилась до 5. Думали даже, что снег выпадет. Но до этой аномалии мы уже 80% площадей успели убрать.
– Работаете на склад или продаете зерно на корню?
– На склад. У нас ведь какая ситуация: элеватор в райцентре хоть и есть, но уже лет пять как не работает. Поэтому сейчас достраиваем свое зерно- хранилище, миниэлеватор. Это не из-за того, что деньги некуда девать. Это – вынужденная мера. И так последние годы были тяжелыми. А ведь перед этим был урожайный 2011 год, и зерно мы просто испортили. Еще одна причина работать на склад – нет пока как таковой цены.
– Значит, новый урожай пока не продаете?
– Не продаем. На рынке сейчас нет даже той цены, что озвучило государство. Я бы и государству свое зерно продал. Но для этого опять же нужно вывезти зерно на элеватор. А у меня ближайший элеватор – 150 километров. Это огромные транспортные расходы, к тому же дороги нормальной нет. А опыт прошлых лет показывает, что не каждый элеватор может работать по-честному, на некоторых хорошее зерно теряется.
– То есть, если к вам сегодня придет покупатель и предложит 45 тысяч тенге за тонну, отдадите?
– Нет, потому что 45 – это цена зерна 3 класса, рядового с клейковиной 23-25 натурой 730. А у нас пшеница первого класса и мы претендуем хотя бы на 60 тысяч за тонну…
– Это чтобы быть рентабельными?
– Рентабельность в нашем регионе зависит от урожайности. Когда она 9-10 центнеров с гектара, то и рентабельность на уровне 10-15%. А когда мы собираем по 6-7 центнеров, то средств хватает только расчитаться с долгами, налогами, зарплатой. Я с коллегами из Северо-Казахстанской области разговаривал: они 15 центнеров за урожай не считают. Также и на районы: Карабалыкский и Федоровский. Они разбалованы – по 25-30 центнеров получать, а мы нет. При этом они аргументируют: но вы же берете качеством. Хорошо, говорю, но тогда и цена должна быть в два раза выше – как за урожайность. А сегодня я пшеницу первого класса не могу продать по 50-52 тысячи за тонну, с клейковиной 30. У меня еще урожай прошлого года лежит, потому что цена была 45-46.
– Может тогда стоит задуматься о диверсификации? Сеять те же масличные, ячмень – хотя бы с точки зрения субсидий. Для вас это было бы выгодно?
– Тут есть несколько моментов. Допустим, в прошлом году сафлор стоил 100 тысяч. До прошлого года я им занимался и с трудом по 60-65 тысяч продавал. И смысла заниматься сафлором не видел, потому что по такой цене пшеницу продавал. В нашей зоне масличными увлекаться не стоит, потому что они любят влагу, а у нас за лето может ни одной капли дождя не выпасть, а осенью наоборот, дожди не дают работать. Нашу позицию в этом вопросе и аким области поддержал. Я прогноз погоды смотрю даже не по Костанайской области, а по Актюбинской — потому что мы на границе с ними находимся. Бывает даже так: Камысты дождь заливает, а отъедешь в сторону Актюбинска на пару десятков километров – там пыль столбом стоит.
Поэтому мы будем заниматься тем, что хоть какую-то рентабельность дает. При соблюдении трех факторов, трех «Т»: семена – тукым по-казахски, технология и техника современная. При их соблюдении в нашем регионе можно получать 10-12 центнеров и быть рентабельными.
– У вас есть возможность расшириться? Желание?
– Возможность есть. Вы посмотрите, сколько на территории стоит техники, в том числе и новой. Я могу влегкую 20 тысяч гектаров сеять и 20 тысяч убирать, притом, что сейчас у меня 12 тысяч.
– А что мешает?
– А я не хочу.
– ???
– Понимаете, я начал с нуля, с чистого листа.
– Но вы же как-то к этому пришли, не со школьной же скамьи?
– Кровью и потом. Я работал специалистом в хозяйстве, куда пришел после института, госслужащим. А потом в один момент зашел к акиму района и сказал: дайте мне уйти, не мое это, я в душе хозяйственник. До этого я в районе отвечал за коммуналку, за два года не разморозил ни одну школу, ни одну больницу. Это сегодня все частное и частник за все отвечает. А тогда все было коммунальное, за все отвечал бюджет. Тогда главой района был Виктор Иванович Дорошко, он меня отпустил. Но предложил: вот банкротируется «Сельхозтехника», попробуй ее поднять. Я поехал на аукцион и выкупил ее.
– А деньги откуда у госслужащего на такую покупку?
– А тогда в рассрочку давали на пять лет. Надо было только предоплату внести, которую я по друзьям собрал. Времена были такие, что денег ни у кого не было. И предприятия раздавали за бесценок – лишь бы сохранить. Везде шел развал. Посмотрите вокруг – вот была «Сельхозхимия», справа была автобаза – территории огромные – ни той ни другой нет. Одни колышки остались. А автобаза – это сто Камазов. Отдавали – только сохраните профиль. Я профиль сохранил, материальную базу, коллектив. При этом пытались что-то делать, производить. Конечно, процедура банкротства очень сложная, щипали со всех сторон, били, но мы выстояли. Уже потом, когда увидели, что нет прежних поставок, торговли, решили заняться сельским хозяйством.
– По поводу ситуации в сельском хозяйстве. Вот был Мамытбеков, после Минсельхоз возглавил Мырзахметов. Его тоже критикуют. У вас есть мнение насчет того, что Правительство делает с сельским хозяйством неправильно или что ему надо бы сделать?
– То, что критикуют, это, наверное, правильно. Как-то я попал на совещание аграриев в Канаде, так там министра сельского хозяйства буквально материли. Потом я канадцев пригласил на похожее совещание у нас в Союзе фермеров Казахстана. И они честно признались, что у нас, несмотря на всю критику в адрес Правительства, все проходит более дипломатично. А ведь сельское хозяйство – такой большой объем работы.
Нашему государству всего лишь 25 лет, мы еще находимся на стадии реформ, и надо это понимать. Канаде исполняется 250 и там до сих пор свое сельское хозяйство реформируют.
– Но у нас до независимости в свое время была Целина...
– Но тогда ни у кого голова не болела ни о чем. Один тенге стоила солярка, запчасти шли потоком, Камазами – бери не хочу, техника бесплатно. Директору хозяйства надо было только организовать. Рабочих рук было достаточно, а если нет – присылали солдат. К нам в Камысты с города Рудного, чьими подшефными мы были, присылали токарей, сварщиков квалифицированных. Поэтому директор был организатором: расставить всех по своим местам, собрать урожай и сдать. А сейчас директор предприятия и юрист, и снабженец, и экономист, и бухгалтер. За все голова болит, во всех отношениях, а цены каждый день растут…
Когда я говорю о рыночных отношениях, я предполагаю, что они начались с того момента, когда на нашей земле появился первый помещик Казахстана – Жазит Каримович Кудайкулов. Когда государство сказало, что колхозы и совхозы нам не нужны, с этого момента нужно проводить отсчет. Поэтому реформы будут продолжаться, жизнь не стоит на месте.
– Можно ли сегодня отказаться от поддержки сельского хозяйства и справляться своими силами?
– Конечно, нет, потому что без сельского хозяйства никуда. И поддержка ощутима. Если бы не она, я не смог бы так перевооружиться, не смог бы купить столько техники при моей урожайности. Если говорить про пшеницу, субсидии на которую составляют 300 тенге, то от такой поддержки отказаться можно. Скажите об этом в Европе или Америке, что вам дают один доллар на гектар – вас засмеют. А вот если эти деньги будут перекинуты на другие направления, на то же животноводство, оборудование, технику – то это принесет только плюсы.
– То есть вы готовы отказаться от субсидий на пшеницу в пользу других направлений?
– Обратите внимание на наше хозяйство — здесь все новое: комбайны, тракторы, посевные комплексы, почвообрабатывающие орудия. Тот же элеватор, который достраивается, я брал в кредит. Работал и в лизинг, и через КАФ, и по прямым контрактам, через которые государство возвращает 25%. Это неплохо. В этом году тоже приобрел несколько единиц техники.
– И вы считаете, что вашей рентабельности хватает, чтобы расплатиться с поставщиками и государством за полученную технику?
– Тяжело, но хватает, я просчитываю же. Мне многие не раз предсказывали, что я буду банкротом. Все же знают, что у нас из пяти лет три неурожайных. А техники у меня на 2,5 миллиарда. Как я буду рассчитываться? Вот до сих пор два новых комбайна стоят на базе. Потому что нет надобности их использовать. Долговая нагрузка на хозяйство составляет примерно 30%. Один урожайный год — и она будет закрыта. Зато в наличии будет иметься полностью обновленный машинно-тракторный парк. Если я раньше брал кредитов на 200-300 миллионов, то в этом году – 50-70.
– И кредитуют без проблем?
– Порой давали со скрипом, конечно, благо поставщики техники шли навстречу, порой несмотря на курс доллара. Я ведь в свое время сеял и в Петропавловске, и Карабалыке, но пришел к выводу, что надо быть маневренным, компактным, хозяйство должно быть прозрачным, как на ладони. Лучше я буду заниматься технологией, а не гнаться за площадью. Сейчас благодаря наработанной кредитной истории получить кредит или тот же новый комбайн мне гораздо проще. Работаю с небольшим запасом прочности и могу позволить, чтобы один новый комбайн у меня стоял. Все же я не агроном, а агроном-механик. И к тому же импортная техника ведь не дешевеет, ежегодно дорожает на 5-10%. Плюс инфляция, и это не позволяет мне оставаться в большом минусе, потому что старую технику я распродаю.
– Вы не хотите пересадить механизаторов своего хозяйства на технику отечественного производства, поддержать казахстанского производителя?
– Мне предлагали, но пока получается работать на импортной… Вспомните, Глава государства предлагал всех чиновников пересадить на отечественные автомобили, но все до сих пор ездят на «Лэнд Крузерах». Вот и у меня костяк из 8-10 механизаторов, которых тяжело будет перевести на комбайн отечественной сборки. Хотя не спорю, что та же российская или белорусская техника потихоньку подтягиватся до уровня зарубежных аналогов. И, возможно, в будущем я буду ее приобретать, потому что с каждым годом становится все сложнее покупать и обслуживать импортные образцы. К некоторым аналогам уже присматриваюсь.
– Вы невольно затронули кадровый вопрос. Раньше в каждом районе было ПТУ, которое готовило кадры для сельского хозяйства. Сейчас как вы решаете вопрос с наемными работниками?
– Как я уже говорил, у меня есть основной костяк работников, на который я могу положиться. В свое время нам говорили: занимайтесь подготовкой кадров сами, готовьте их. И в пример нам привели ССГПО, у которого есть свой учкомбинат, который может подготовить кого угодно. А моему маленькому хозяйству нужен инженер, повар, бухгалтер, механизатор, токарь. Как мне их готовить? В сельском хозяйстве их дефицит ощущается сильно. Я ведь не асфальтовый крестьянин, местный. И на моей технике должен работать стабильный человек. Иначе как доверить работнику комбайн стоимостью 100 миллионов тенге?
– Налогообложение сельского хозяйства адекватное сегодня?
– Я думаю, да. Раньше мы говорили о том, что нужно сохранить льготный налоговый режим для КХ. Но мы должны понимать и то, что казна должна пополняться. И здесь тоже надо смотреть с двух сторон. С одной – лишний раз не беспокоить добросовестного налогоплательщика, давать ему исправиться. С другой – объяснить правила игры. Взять тот же налог с продаж, к которому, может, мы со временем и придем. Но тут надо четко все взвесить: как и на ком он отразится. Может, льготный режим и надо будет оставить для мелких крестьян, а не агрохолдинги.
– Ваше мнение, будущее в Казахстане за КХ, ТОО или холдингами. Надо ли объединяться, укрупняться?
– Я «маленький»… Большие агрохолдинги в свое время сделали много чего хорошего для развития сельского хозяйства. Могу по опыту Канады судить, что будущее все же за мелкими хозяйствами. Размер трудно установить. Это может и 5, и 10, и 15 тысяч гектаров. Практика показала: у тех же холдингов мы в свое время занимали. А потом отдавали с процентами. Но они все равно стали банкротами. Разница все же есть: сеять по миллиону гектаров или по 12 тысяч…
Тимур ТУРКЕСТАНОВ,
фото автора